В Алтайском заповеднике прошла очередная проверка фоторегистраторов, установленных в окрестностях села Яйлю. Всего было получено 11 035 снимков с восьми камер, которые работали всю зиму.
На крутом склоне, у скал одна из камер сняла редкую серию снимков: встречу самца и самки кабарги. Эти скрытные животные не часто так позируют, тем более при дневном свете. Отмечается, что две разнополые особи встретились вне сезона гона.
Камеры засняли два случая погони волков за маралами и кабанами. К сожалению, снимки ночные и получились нечеткими. В первом случае по тропе, сгрудившись, торопится группа маралов, за ними на махах бегут два волка. Во втором случае волк пересекает поляну перед камерой и из-под кедров врассыпную бегут молодые кабанята. Исход погони остался неясен, поблизости останков трапезы хищников обнаружено не было, рассказывает ведущий научный сотрудник Алтайского заповедника Юрий Калинкин.
На солонцах получено множество снимков, запечатлевших маралов и косуль, взрослых, подростков и телят, предпочитающих зимовать поблизости от заповедного поселка.
До начала февраля на Яйлинской террасе появлялось семейство кабанов, но затем обильные снегопады вынудили их уйти в хвойный пойменный лес, где легче передвигаться и больше корма.
Снегопады в конце зимы, сменившиеся оттепелями, привели к формированию плотного наста, который выдерживает вес небольших животных, таких как косуля, кабарга, лисица, волк. Более тяжелые маралы предпочитают густые хвойные участки леса, крутые склоны, где возле скал вытаяла прошлогодняя трава. В благоприятных местах олени набили торные тропы, на окружающих кустарниках караганы древовидной, ивы и осины объедены все побеги. Солонцы в верхней части хребта занесены снегом и не посещаются животными с конца января, а у подножия хребта – активно использовались всю зиму.
Обработка и анализ снимков представляют интерес как сравнительный материал, характеризующий особенности населения и распределения животных в зимний период вокруг населенного пункта заповедного статуса, отмечается в сообщении заповедника.
«Новости Горного Алтая» © 2007-2024
Соболь шёл по охотничьей тропе своеобразной, присущей только семейству куньих, скачкообразной походкой. Он был молод и полон сил. Прыжки его были короткие, но высокие. За время, что он находился в полёте,
Баргузин, — так называли зверька «двуногие» за его нестандартный, редкий для этой местности чёрный окрас с лёгкой сединой на концах редкой ости, — успевал увидеть малейшее шевеление снега созданное потенциальной добычей. Свои охотничьи угодья, быстрый как молния зверь, начинал обходить с рассветом, когда просыпалось всё живое в кедровой тайге высокогорного Алтая.
В нынешнем году кедр не осчастливил своих обитателей шишками, потому белка осталась на зиму только местная, да и та понесла значительный урон от людей. Баргузин, учитывая сложившуюся ситуацию, протоптал путик между границей леса и россыпями курумника, далее к вершинам двухтысячников, по местности, покрытой карликовой растительностью переходящей в гольцы.
В каменистых россыпях в изобилии водились сеноставки, а почки с карликовых берёз склёвывали полярные куропатки, на зиму приобретавшие белый окрас. Соболь был уверен в неотвратимости предстоящего завтрака и ожидания не обманули. Во время очередного полёта он увидел на камнях двух зверьков, устроивших свару из-за клочка травы, прибранной с лета одним из них.
Уже перед приземлением вслед, Баргузин находился в предвкушении того момента, как он, ловкий и сильный, ухватит обоих склочников когтями и перекусит их шеи поочерёдно Но передние лапы коснулись снега, и резкая боль пронзила тело. Что-то крепко схватило его за правую конечность и не собиралось отпускать. В ярости Баргузин начал метаться, приминая снег, и грызть собственную лапу. Кость была цела, капкан её не переломил, и у молодого соболя освободиться не получалось.
Баргузин пытался забиться в ближайшую расщелину в камнях, но потаск был слишком тяжёл. До заката длилась борьба за жизнь у соболя с железякой, но силы были неравны и к вечеру он совсем ослабел. Мороз всё крепчал. Из последних сил зверёк стиснул челюсти на ему же принадлежащей плоти и затих…
Утро выдалось солнечным и морозным. Амыр бежал по лыжне бодро, подгоняемый стужей. Его широкие лыжи были обшиты конским камусом совсем недавно и поэтому хорошо держали лыжника на склоне, когда он карабкался вверх.
Обходя накануне поставленные петли и капканы, Амыр с тоской размышлял о том — как сложно складывается нынешний год. Урожай народившегося в тайге ореха был ничтожно мал и его, ещё незрелый, сожрали кедровки. Проходящая белка была, но недолго – ушла в поисках пропитания в другие районы. К тому же, время, когда она проходила доступную для охоты местность, было непромысловое, мездра не дошлой.
По этой причине по чернотропу, добыть чего-нибудь не получилось. Снег выпал поздно, путик Амыр протоптал уже после Нового года. Неудача плотно засела в рюкзаке с капканами и Амыр, не в силах от неё избавиться потея таскал злодейку за плечами.
Было начало февраля, и Амыр знал, что у соболей начался ложный гон. Знал он и об окончании охотничьего сезона. Но дети, которых было у него четверо, попеременно носили одну пару зимней обуви, надевая её только на приём к врачам, набегами посещавшими их село. Выбор был невелик, он оставить расставленные снасти настороженными.
Лучик надежды засветился, когда охотник увидел на бегунке вытянутую в струнку болтающуюся на свежем ветерке тушку замёрзшей в петле белки. По крайней мере, будет чего в котелок бросить, — подумал Амыр. Тяжело дыша, преодолевая препятствия, промысловик поднялся уже высоко по склону. Кедрач стал редеть и становиться ниже. Вблизи путика попадались каменные валуны.
Чуткое обоняние Амыра уловило волнующий запах соболя. Он начал озираться по сторонам, помня о капкане, поставленном на подходе к россыпям. Чутьё не обмануло. Вывернув из-за очередного валуна, Амыр увидел бой (утоптанный снег в результате борьбы зверька за жизнь) и замёрзший труп соболя. Радость охотника была неописуемой. Он физически ощутил восторг ребятишек, обутых в дешёвую, но тёплую войлочную обувь. Добыча слегка подпортила свой товарный вид, погрызши лапу, но масть её компенсировала всё.
Алик уже давно работал в Горном Алтае. Ездил по деревням, закупал ликвидный товар и перепродавал его с наваром. Родом он был из Азербайджана, но жизнь заставила покинуть родину, а связь с семьёй осуществлялась посредством ежемесячной пересылки денежных переводов. Переводилось ровно столько, сколько возможно было оторвать от здешней семьи, которая, так же как и азербайджанская, не испытывала нужды ни в чём.
В купеческом табеле о рангах он значился бы купцом второй гильдии. Коммерческих связей с зарубежьем не имел, работал в правовом поле России. Амплуа коробейника его устраивало, и другого он не желал даже детям.
Начало купеческой карьеры складывалось не так благополучно, как дело обстояло сейчас. Бизнес начинался с перекупки картофеля на Алтае и торговли им на базарах Междуреченска. Накопление капитала протекало тяжело, в атмосфере чиновничьего и милицейского беспредела девяностых. Одолевали разномастные бандюги – от законников до обиженных и наркоманов.
Алик выжил, нажив грыжу белой линии живота, настолько обширную, что оперировать не брался никто и он был вынужден носить корсет пожизненно.
Сейчас работа была хоть и беспокойная, но не надсадная и доход приносила. Правила торговли были известны ему с детства. Им его обучил дед, работавший басмачом и грабивший торговые караваны на Великом Шелковом пути. Алик чётко осознавал необходимость как можно глубже залезть в карман «лапотнику» в самом низу системы ценообразования.
Получив известие о наличии товара, коробейник отправился в опасный путь, подстрелить могли на любом повороте извилистой горной дороги. Осмотрев товар, предложенный Амыром, он предложил такую стартовую цену, что даже самому стало слегка не по себе, но с этим чувством он умел успешно бороться.
Возмущённый Амыр сначала схватился за голову, потом за нож, и торги начались. Спорили долго. Остановились на цене в два раза выше заявленной изначально. Расставались друзьями. Амыр был горд своими коммерческими способностями (кратно поднял цену), а Алик предвкушал барыши в валюте на аукционе в Санкт-Петербурге. Шкурка досталась ему почти даром.
Алиса была девушкой эффектной. Она обладала всеми качествами для амплуа содержанки и, в отличие от своих изворотливых коллег по цеху, была бесхитростна. Молодость, упругое сильное и красивое тело вызывали зависть у тридцатилетних, слегка поизносившихся товарок.
Дома – в Тверской губернии – Алиса откликалась на имя Лизка. Школу почти не посещала и при первой же возможности уехала в столицу на кастинг. Там её достоинства были оценены весьма высоко, и спонсоры начали отбирать молодку регулярно, постепенно укомплектовывая побрякушками и фирменной одеждой.
Скрывать брезгливость к похотливым старым уродцам Алиса научилась быстро. Наставницы обучили льстить напропалую регулярно меняющимся воздыхателям, восторженно оценивая их сексуальную активность.
Со временем она усвоила, что объёмные бумажники со множеством кредитных карт почему-то принадлежат исключительно телам с массой физических недостатков, и любовь у них часто бывает извращённая. Если бы Алиса ещё имела способность оценить внутренний мир этих «хозяев жизни», то, возможно, у неё появилось отвращение к избранной профессии, но этого ей было не дано. Да и подарки компенсировали издержки недоразумений в процессе трудовых отношений.
На текущем этапе бурной жизни девушки агентство, где работала Алиса, направило её на представительный «корпоратив» чиновников высшего эшелона. Мойдодыр, — командир мочалок, лично этапировал девушку и сдал распорядителю банкетов.
Благодаря исключительным внешним данным, а также терпимости и непритязательности, Алису определили к ведущему городскому спонсору, пинком открывающему двери административных зданий, который был весьма богат и безобразен. Их связь с Алисой была короткой, но крайне болезненной и извращённой. Компенсировать моральные и физические страдания призвано было кашне из соболей.
В дамской комнате роскошного особняка, стойко вынесшая боль и унижение Алиса плакала от отвращения и брезгливости, уткнувшись в полоску мехового полотна, изготовленного из спинной части изящной шубки Баргузина, когда-то обитавшего на живописных склонах Горного Алтая.