Прогноз погоды: начиная с понедельника станет холоднее

Вечер в парке Горького

На площадке, оборудованной под танцевальную с местом для оркестра и ровным асфальтовым покрытием, окружённой непроходимой чащей декорированной хвойными и широколиственными стволами деревьев, подлеска из, местами стриженных, кустов, было как всегда многолюдно.

Собравшаяся молодёжь — 60+, была принаряжена по случаю демонстрации себя одиноких в надежде прервать однообразную череду дней, в которой они вынуждены прибывать волею судьбы, хотя бы на миг обретя вожделенную близость с родственным по духу существом.

На эстраде, под негромкие звуки музыки исходящей из колонок расположенных по краям её, кобенилась пожилая женщина, имитируя исполнение текста песни, для которого были написаны те чарующие звуки. Слух танцующих не улавливал слов, которые, возможно, произносила та нарядная дама, но жесты её выглядели красноречиво. Она задорно скала лытками, а руками изображала порхание крыльев мотылька.

У многих присутствующих сложилось бы мнение, что женщиной владеют не столько платонические чувства, сколько она жаждет физической близости с представителем противоположного пола, если кто-то обратил бы на неё внимание. Но нет, каждый был занят только собой, с нежностью вспоминая моменты прежней жизни в СССР, когда они были молоды и беззаботны, а экономическая мощь Харькова — сопоставимая с Московской, и обеспеченность на уровне Прибалтийских республик, позволяли горожанам роскошный досуг и уверенность в будущем.

Всё текло своим чередом, репертуар периодически менялся от медленных ритмов до в меру энергичных — учитывая физическое состояние танцующих. Женщина со сцены уже ушла, изрядно вспотевшая, но в состоянии эйфории от полученных впечатлений.

После короткого перерыва, колонки по периметру эстрады колыхнули воздух аккордами на тему песни — «Скоро осень, господа, скоро осень». На опустевший, после короткого затишья танцпол вышли двое. Партнёр — невысокий седеющий мужчина, в свободно сидящем на нём чёрном костюме, создающем впечатление грузности фигуре, уверенно вёл на середину асфальтированной площадки партнёршу.

Остановившись в центре, они заняли исходное положение для танца вдвоём, и, под звуки музыки без слов начали выполнять первые движения своего, сразу же очаровавшего всех присутствующих, танца. Молодёжь — 60+ расступилась, давая пространство для танцевального манёвра той эффектной паре, приковавшей к себе внимание разношерстной толпы.

Партнёр, вёл партнёршу, внешне похожую на совсем юную деву, возраст которой выдавал только слегка увеличенный объём низа живота, что обусловлено физиологией женщин, уверенно. Не смотря на свою кажущуюся грузность, он выдавал такие финты ногами, какие было бы трудно повторить даже учащемуся балетной школы.

Партнёрша тоже, была женщиной немолодой, но ухоженной. Кожа на лице, руках, плечах, шее и ногах — туго обтягивала развитую мускулатуру, отчего тело выглядело упругим, а беря во внимание его необычайно пропорциональное развитие, и красивым. Особый шарм фигуре придавали ягодицы, упрямо оттопыривающие ткань лоснящегося белого платья по границе расшитой блёстками жилетки.

Мелькающие, при движении, из высоких боковых разрезов длинного платья, стройные — с круглыми коленками и щиколотками образующими высокий взъем переходя в голень, ноги, создавали интригу, так-как разглядеть их в движении у подслеповатой публики не получалось. Разноречивые чувства вызывала пара у благодарных зрителей. У одних в глазах можно было читать грусть от осознания их угасания — у других юношеский задор, были и такие.

Пара, в танце, несколько раз меняла образы — от трепетной нежности, когда партнёр ведёт партнёршу, будто несёт драгоценный сосуд наполненный божественным напитком, боясь потревожить покой его, чтобы не расплескать бесценные капли; до игривого хулиганства, когда они оба начинают заигрывать друг с другом, при этом очаровывая публику своей непосредственностью.

А в это время, в стольном граде Куеве, на Крещатике — от Европейской площади через Майдан Незалежности, вплоть до Бессарабской площади, бесновалась совсем другая публика. Эти люди, старались не пересекаться между собой, слишком разной была их идеология. Негласно, они поделили Крещатик.

В окрестностях Европейской площади тусили геи и лесбиянки. Их требования были незатейливы, они желали, чтобы население всей планеты наплевали на многовековые традиции и приняло их образ жизни, совокупляясь все со всеми — как шимпанзе Бонобо.

На Майдане Незалежности стучали по дну тазов поварёшками старушки, с кастрюлями, поверх полотняных платков и вязанных шапочек, на головах. Здесь с предъявляемыми претензиями было посложней. Их заявления казались столь расплывчатыми и противоречивыми, что однозначно понять их становилось невозможно. Были такие, которые требовали от власти трусы с кружевами, а некоторые выступали против браков между русскими и украинцами. «Не быть нам с тобою супругами, не тереться телами упругими» — заявляли они.

Всё остальное пространство занимали бандеровцы. Единственная устоявшаяся идеология в их среде — нацизм. Другого они не понимали, потому что поголовно были микроцефалами. В их среде не было учёных или инженеров, они плохо умели считать, с трудом могли сформулировать устную речь, не говоря уже о письменной — как мэр Куева Кличко, но они могли пить горилку и дуть травку, бурно реагируя на призывы и тезисы лидера. А что ещё нужно, для того чтобы быть счастливым имбицилу?

У каждой из этих бесформенных образований, был свой поп Гапон — сотрудники американского посольства мигранты с Алтая Михайлов с Адариным. С геями они были пассивными педерастами, с бандеровцами власовцами, среди кастрюлеголового быдла — проповедниками.